Здравствуйте, в этой статье мы постараемся ответить на вопрос: «Дорофеева о питании в белорусских тюрьмах: очень вкусно, как в ресторане». Если у Вас нет времени на чтение или статья не полностью решает Вашу проблему, можете получить онлайн консультацию квалифицированного юриста в форме ниже.
Возле РУВД нас построили лицом к стене, переписали имена, фамилии, места работы. Матерям читали нотации: зачем шла на пикет, если дома дети? Доводы о том, что пикета не было, здесь и далее не принимались.
Вместе с женщинами привезли парня, снимавшего задержания на смартфон. Он сказал, что в бусе его ударили по затылку. Через некоторое время поник, будто засыпая. Сотрудники РУВД вызвали ему скорую.
Нас опросили, описали вещи, забрали шнурки, откатали пальцы, рассказали, как выразить свое несогласие с протоколом. Напряжение понемногу рассасывалось: мои будущие сокамерницы сеяли безудержное веселье и взаимодействовали с представителями системы просто так, for fun. Мужчина в синем костюме, похожий на начальника отдела, пожаловал на огонек и начал с такой заходной:
— С августа работаю без выходных. Семью не вижу. Знаете, как достало?
— Может быть, пора сменить работу? — подкинула я мысль.
Через пять дней нам снова сказали собираться. Надзиратель рассказал, что мы едем в Могилев, что там специально для нас «разморозили» неэксплуатируемый корпус. Мы решили, раз такое дело, узнать у него последние новости. Он рассказал о смерти Романа Бондаренко.
В Могилев нас везли молодые «вэвэшники». Сначала вежливо попросили ехать в тишине. А потом сами стали расспрашивать. Завязался диалог на остросоциальные темы.
— Нас было 30 человек в камере на 10 коек, — рассказали мужчины, которых этапировали вместе с нами. — Спали мы по очереди. Первые два дня вообще ничего не ели. На третий нам дали хлеб.
Военные слушали и понимающе кивали. Один из них негромко поделился своими страхами.
— В прошлый раз мы везли девушку. Ее в автозаке поставили на колени. Сказали, что пальцы отрежут. Если бы так с моей женой поступили, я бы, конечно, молчать не стал. Я бы тогда… — здесь он крепко задумался. — Пошел бы судиться.
На мои возражения о правовом дефолте и о том, что суды сейчас борются исключительно с протестующими, а не за их права, парень ничего не ответил. Слушал и понимающе кивал.
«Если что-то скажешь, весь срок будешь жалеть об этом»
Прокурор приезжает с проверкой раз в полгода, но тут не все так просто: его водят по нужным местам, а администрация его так окружает, что не подступиться. Сам он с заключенными не беседует. Иногда приезжают общественные наблюдательные комиссии, но толку от них нет. Беседовать с ними можно только при администрации, которая сглаживает острые вопросы. Да и все знают, что если что-то скажешь, весь срок будешь жалеть об этом, администрация не простит. За пять лет эти комиссии приезжали два или три раза.
В существующей системе нет посыла об исправлении. Администрация так и говорит: исправление у нас только трудом. Строго запрещены растения. Не разрешают даже кошек держать. Библиотека маленькая, я все интересное перечитал за два года. Свидания ограничивают и шантажируют ими. Как можно исправиться в такой обстановке? Нет никакой программы по реабилитации, осужденных никак не подготавливают к освобождению. Как-то не по-человечески все это.
Передачи — необходимы
Передачи в гродненской тюрьме принимают часто [ежедневно, кроме воскресенья и понедельника — прим. Hrodna.life]. Мне передавали раз в неделю, кому-то приходит два раза в неделю. Лимит — 30 кг в месяц. Передавать могут все, не только родственники. Могут потребовать паспорт.
Важно, чтобы передачи приходили, иначе ты будешь тратить энергии больше, чем потребляешь с тюремной едой. Дают жидкую кашу, тушеную капусту. Суп, с одной средней картошиной, иногда недоваренной, и лавровым листом, наливают на треть тарелочки. На «киче» наливают больше — там, кроме тюремной, другой еды нет. Как-то была какая-то проверка — кидали куски мяса. Обычно вместо него — куриные кости, волокна. Калорий не хватает. Сокамерники договариваются, кому что будут передавать. Когда заканчивается лимит по весу на тех, у кого есть, кому передать, заказывают передачи на тех, кому передать некому.
Перед тем как отправиться по этапу жестокие преступники попадают в следственный изолятор город Минска, который в народе получил наименование «Американта». Это место известно тем, что сотрудники правоохранительных органов здесь устраивают пытки для того чтобы сломить подсудимого и заставить его признать свою вину.
В «Американту» на работу не попадают те люди, в которых присутствует жалость и сочувствие. Каждый надзиратель получает от пыток и унижений удовольствие, для нового заключенного они продумывают целый сценарий, как именно на него будут воздействовать.
Из развлечений для подсудимых здесь предоставлены ежедневные 2-х часовые прогулки, от которых при желании они вправе отказаться радио и чтение книг из местной библиотеки. Обязательно они должны регулярно посещать лекции по правовым тематикам.
«ТЫ ВРОДЕ БЫ ТОТ ЖЕ ВЛАД, НО С ТОБОЙ СТАЛО НЕВОЗМОЖНО РАЗГОВАРИВАТЬ»
Влад пробыл в колонии чуть больше года – его досрочно освободили по амнистии. Многие говорят ему, что он легко отделался. Но сам Влад уверен: совсем не легко. Момента, когда выйдет на свободу, он ждал еще с тех пор, как услышал приговор.
– Первый год, даже если он единственный, самый тяжелый, – уверен Влад. – Потом, когда привыкаешь, легче сидеть. Доказано: если заключенный находится в неволе три и более лет, то происходят изменения в психике. Про заключение в тюрьме мне как-то очень верно сказали. Это как ехать в лифте. Заходишь, нажимаешь, сколько тебе отмерили, двери закрываются – и ты просто едешь. И ждешь, когда же двери откроются. Тебе не весело, не хорошо, не интересно – ты просто ждешь и едешь.
До тюрьмы я думал, что люблю людей. Там я в них поначалу сильно разочаровался. Но потом понял, что не в людях дело, а в условиях. И теперь о людях я думаю еще лучше, чем раньше. Человек плохим родиться не может, вопрос лишь в том, что с ним потом происходит.
Эти же повара готовят и для посетителей кафе. Здесь, кстати, часто обедают сотрудники суда Московского района, который находится буквально через дорогу.
- Сирийский вопрос: Как выжить беженцу в белорусской деревне
- как символ белорусской бизнес-весны»>«Неделя Байнета»
как символ белорусской бизнес-весны - Лети с миром: как выжить в самолете
- «Большой» эксперимент: выжить в городе без смартфона
Исправительная колония №22 — особое место. Здесь собраны осужденные в основном по ст. 328 УК («Незаконный оборот наркотических средств»). Сегодня наказание в колонии отбывают около тысячи человек. Основной контингент — мужчины в возрасте от 20 до 30 лет. Наиболее распространенный срок заключения — от 5 до 10 лет.
В здании, где живет основная часть осужденных, расположены комнаты с двухъярусными кроватями. Помещения довольно тесные, а некоторые из них рассчитаны на 26 человек. Зато местной медсанчасти могут позавидовать некоторые районные поликлиники. Здесь располагаются кабинеты флюорографии и рентгена, клиническая лаборатория. Также имеется стационар.
Меню в столовой колонии нехитрое: на завтрак — хлеб, чай и каша, на обед — суп и макароны, на ужин — каша и пареная репа. Однако начальник колонии уверяет, что блюда в столовой не могут повторяться чаще чем 2 раза в неделю, в рационе иногда присутствуют мясные или рыбные блюда. При этом меню разделено на своеобразные нормы питания. К примеру, тем, чья работа связана с тяжелым физическим трудом, положена порция побольше. Особое питание получают пациенты медсанчасти или осужденные, которым врачом назначена специальная диета.
Прокат любого платья либо костюма
Наши услуги:
- индивидуальный пошив одежды
- ремонт одежды
- прокат нарядов для праздников и фотосьемок
- пошив детских фатиновых, нарядных платьев
- пошив выпускных, свадебных, вечерних платьев
Небо в клетку. Как живут осужденные в тюрьмах?
На обед приходится наиболее сытный и разнообразный прием пищи. Сначала заключенным подаются первые, а затем вторые блюда. К основному гарниру подают овощи, холодные закуски. Вместо чая арестанты получают стакан киселя или компота. Хлеб в обед подается обязательно.
Холодные закуски могут отсутствовать в СИЗО. Прочие же блюда из утвержденного меню должны быть обязательно.
Вечернее меню традиционно состоит из рыбного блюда с кашей или овощами. Также заключенные обязательно получают хлеб со сладким чаем. Сливочное масло выдается тем заключенным, которые отбывают наказание в воспитательных колониях.
Сегодня на одного заключенного выделяется порядка 80 рублей. Сумма небольшая, но даже ее хотят урезать. По словам представителей ФСИН, сегодня рассматривается возможность сокращения расходов на питание заключенных на 15-20%. Но означает ли это, что арестанты будут недоедать?
Нет, бюджет планируют сократить, параллельно развивая сельскохозяйственное производство в колониях. Кроме того, уже сегодня ФСИН составила четкий рацион питания заключенных, учитывая необходимую калорийность пищи для мужчин, женщин и несовершеннолетних преступников.
Основное направление этапирования – из СИЗО к месту отбывания наказания, но бывают исключения. Подследственного могут этапировать из СИЗО в СИЗО – например, для проведения следственных действий. Допустим, человека задержали в другом регионе – его поместят в изолятор по месту задержания, а затем отправят по этапу в тот регион, где ведётся следствие и будет суд (обычно по месту совершения преступления).
Осуждённого могут везти и из зоны в изолятор – например, для обеспечения его участия в следствии по другому делу, а также в суде. Сегодня для обеспечения участия арестантов в судах активно используют системы видеоконференцсвязи (ВКС), но колонии оборудованы такими системами нечасто, а вот СИЗО – почти всегда. Вот и приходится таскать людей по всей стране.
Централами некоторые осуждённые называют пересыльные тюрьмы – узловые СИЗО, через которые происходит этапирование подследственных и осуждённых. Собственно, централы – это и есть «этапы» перемещения.
Вообще-то, раньше централами назывались главные каторжные тюрьмы – прославленный Михаилом Кругом Владимирский централ (Учреждение Т-2 УФСИН России по Владимирской области) – как раз такая тюрьма. Кстати, этот объект упоминается не только в одноимённой песне Круга, но и в его же произведении «Еврейский арестант».
Применительно к пересыльным тюрьмам слово «централ» стало употребляться именно благодаря песням Михаила Круга. Прежде слова этого боялись – уж больно много легенд и слухов ходило вокруг Владимирской Тюрьмы.
Новая система питания для белорусских тюрем
При развале СССР, когда в стране был дефицит продуктов, отбывающие срок в колониях, по-разному описывают ситуацию. Говорят, в некоторых колониях в те времена завхоз, т.е. старший дневальный получал хлеб, приносил в барак и раздавал. Я могу рассказать случай совсем другой. Отряд шел, само собой, по времени обедать. Старший дневальный, т.е. завхоз, становился на окошко, где хлеборез выдавал хлеб. Биржевикам выдавали полбуханки и в довесок ¼ буханки. У диетчиков другая норма была. У тех, кто не работал, находясь в жилзоне, была пайка полбуханки хлеба на сутки, хотите верьте, хотите нет. Проходишь столовую, т.е. зал пищевой. Там стояло два повара или раздатчики, не имеет значения. За ними сидела администрация, т.е. контроллер обыкновенный. Ему вообще без разницы, кто ты: рабочая у тебя бригада, нерабочая. Но, если он тебя в лицо знает, и ты не в рабочей бригаде, а раздатчику доказываешь, что ты из рабочей, то получишь ровно то, что тебе положено.
Каша — она и в Африке каша: ложку в нее поставил, она должна стоять, ну, или хотя бы медленно упасть. Нам же давали кашу, похожую на водичку, где три жиринки, две крупинки. Вот это вот твой завтрак, все. С сахаром то же самое было сильно поднапутано. Чай скорее был похож на мочу. Там ни привкуса, ни сахара, ничего. Вода подкрашенная. Хочешь пей, хочешь не пей.
Спросите про людей, работающих на бирже? Они работали. Кто-то с местным населением, кто-то с теми же мусорами завязывал отношения. Кому-то что-то сделать, привезти, кому-то ушить, пришить, кому-то подрезать, кому-то врезать — и это все оплачивалось.
«МЕЖДУ “ЕЩЕ СМЕШНО” И “УЖЕ НЕ СМЕШНО” – ОЧЕНЬ ТОНКАЯ ГРАНЬ»
Влада отправили «по этапу» в Шкловскую ИК-17, где ему предстояло отбыть срок заключения. Этапирование – это, по словам Влада, настоящий ад. Обыски, лай собак, крик конвоиров, а в вагоне, который называют «Столыпин», тесно так, что вдохнуть полной грудью было невозможно. Ехали всю ночь, тесно, неудобно, зеки перекрикиваются, шутят, просят у конвоя кипятка. Поговорка «в тесноте, да не в обиде» приобрела иной смысл. Во время этапирования Влад повредил коленный сустав, который по сей день дает о себе знать частой болью.
Колония, по словам Влада, напоминала скорее старый и очень запущенный советский санаторий, только с заборами, колючей проволокой и вышками по периметру. В небольших зданиях-бараках заключенные жили отрядами по 120 человек.
– Зеки пугают новичков рассказами про «однополую любовь». Я об этом много слышал до того, как сам сел, – рассказывает Влад. – Есть, конечно, шуточки вроде: «мыло уронишь – хана тебе». Но со временем я понял, что все это большая и древняя игра. Зеки просто так развлекаются – шутят, дразнят, провоцируют. Любят они нагнать жути и «накошмарить», чтобы «первоход» боялся их. И нужно просто научиться переводить все это на рельсы хоть плоского, но юмора. Если все воспринимать всерьез – просто съедет крыша.
Юмор становится частью всего, иногда даже грустных событий. Например, прислали с воли письмо: девушка пишет, что бросает. И все сидят и ржут, в том числе и получатель этого письма. Только вот потом внезапно выясняется, что человек жить больше не хочет, если его на воле уже не ждут. Идет и вскрывает тихонько вены где-нибудь в сушилке. Между «еще смешно» и «уже не смешно» – очень тонкая грань.
«Приезжали тренироваться на нас»
С медициной постоянные проблемы. От всех болезней одна таблетка — аспирин. Не знаю, что должно произойти, чтобы тебя положили в медсанчасть. Единственное, что всегда соблюдается — флюорография, ее делают раз в полгода. Я помню только одного человека, который заболел туберкулезом.
Зубной врач приезжает два раза в неделю, но попасть к нему нереально: большая очередь. Я ждал приема год и два месяца. Большинство стоматологов — практиканты, которые приезжали тренироваться на нас, поэтому и лечение не на высшем уровне. Он поставит пломбу, а она вывалится через день, или не подпилит пломбу как положено, и нормально есть уже невозможно. Некоторым зубы не те вырывали.
Местный врач — из военных, «ДИНовский». Он не заинтересован, чтобы заключенные болели, это же бесплатная рабочая сила. Приходишь в медпункт с температурой, а тебе говорят: «Иди работай». Трудно достучаться до врача, такое ощущение, что ему нет дела до больных, а ты ходишь к нему и надоедаешь. Но и к нему тоже очередь, просто так не попадешь: если температура, то сначала запишись на прием, сходи на работу, и только потом попадешь к врачу. Но если кому-то понадобилась срочная медицинская помощь с госпитализацией, то, конечно, вывозят в Ивацевичскую больницу.
Странное дело: при таком некачественном медицинском обслуживании витамины передавать не разрешают. Надо иметь серьезные проблемы со здоровьем или хронические заболевания, чтобы родственникам разрешили передать бандероль с витаминами. Я просил, чтобы хотя бы рыбий жир разрешили передать, но получал ответ: «Ты все витамины получаешь в столовой».
На территории работает психолог, у него свой кабинет. Если цензор в письме увидит что-то, что его смутит, он передает эти данные психологу, а тот уже вызывает на беседу и спрашивает, что случилось. Отдельно он работает с теми, кто совершает суицид. Он хорошо выполняет работу, поможет в трудной ситуации, с ним всегда находишь общий язык.
Виновные в ДТП сидят в Горках, или репортаж из колонии-поселения
/ 20-11-2012 / 11 536
На «химии» в Горках Могилевской области отбывают наказания водители, по вине которых погибли люди.
Все чаще мелькают в СМИ сообщения о ДТП со смертельным исходом. Около 1000 человек погибло или было ранено на дорогах страны только в этом году. Журналист «Республики» Елена Мисник выяснила, где отбывают срок люди, виновные в смертельных ДТП, что происходит с виновниками аварий, и как после этого меняется их жизнь.
Без охраны, но под надзором
Отправляюсь в Могилевскую область, в Горки. Именно здесь, в исправительной колонии-поселении № 16, отбывают наказание водители, виновные в гибели людей. Мне сказали, что учреждение находится в центре города. Но, признаюсь, без посторонней помощи едва ли бы его нашла. Поскольку трехэтажное здание с видом на площадь и парк сельхозакадемии никак не вяжется с моими представлениями о режимном объекте. Светлые стены, пластиковые козырьки и стеклопакеты ассоциируются скорее с общежитием. Ясность вносит лишь вывеска «Исправительная колония-поселение № 16».
За входной дверью — КПП и проверка документов. За забором никаких солдат с автоматами, собак и колючей проволоки. В беседке курят двое мужчин. Мимо меня не спеша проходят еще трое. Как-то чересчур вольготно и, как мне показалось, несерьезно. А как же наказание? Неужели здесь можно делать все, что хочешь?
— Нет. Только то, что не противоречит правилам внутреннего распорядка, — разуверил меня Николай Тишкевич, заместитель начальника ИКП № 16. — Да, они содержатся без охраны, но под надзором. И знают, что любой проступок повлечет наказание — от запрета выходить в город до перевода в исправительную колонию. Поверьте, никому этого не хочется.
«Жена погибшего меня простила»
Поднимаюсь на второй этаж. Вместо камер с железными засовами и глазками — обычные комнаты, рассчитанные на 7—8 человек. В одной из них меня встречает Анатолий. От студенческого жилье отличается разве что двухъярусными кроватями с панцирной сеткой. Все остальное — как в обычной жизни. Светлые обои, тумбочки, стол, стулья, телевизор, шкаф для одежды, холодильник. Даже цветы на подоконнике. Я удивлена.
— Телевизор смотреть не запрещено, они у нас почти во всех комнатах, — перехватывает мой взгляд мужчина. — Еще можно пользоваться мобильными телефонами, главное, чтобы они были без фотоаппарата и видеокамеры, без наворотов. Без холодильника тоже никак. Мы ведь сами покупаем продукты и готовим.
Посвящая меня в бытовые нюансы, Анатолий выглядит спокойно. Но как только я завожу разговор о ДТП, заметно сникает…
— На моей совести двое погибших, — начинает свой рассказ. — Я профессиональный водитель, работал в СПК. В день аварии вместе с механиком нашего хозяйства возвращались из командировки на служебной «Волге». Погода была хорошая. Так хотелось поскорее домой попасть. А тут перед нами «КамАЗ»: полоса одна, ни вперед, ни назад. Только я пошел на обгон — навстречу «Ауди-100». Думал, проскочу, но не успел завершить маневр… Сильный удар. Несколько секунд, как в бреду. Поворачиваю голову, смотрю на своего пассажира, и мне кажется, что это дурной сон. В салоне кровь, механик хрипит. Эта картина до сих пор стоит перед глазами… Во второй машине погиб пассажир, а у водителя множественные переломы, сотрясение мозга, еще какие-то травмы. Приехали сотрудники ГАИ. Потом СИЗО, суд и приговор — пять лет «химии». Три из них я уже отсидел.
Почему попал в колонию-поселение? Потому что до этого ни разу не привлекался, семейный, алкоголя в крови не обнаружено. Анатолий до сих пор благодарит Бога за то, что семья от него не отвернулась. Жена и двое детей-студентов ждут дома. Супруга погибшего механика (они вместе работали в хозяйстве) его простила. Предъявленный родственниками иск погасило руководство СПК. Теперь нужно отдавать долги. Из своей зарплаты слесаря в 3—3,5 миллиона Анатолий каждый месяц отдает половину. Из 50 миллионов рублей 28 уже выплатил.
— Что я чувствую? Вину. Перед теми, кто из-за меня потерял своих близких. Поверьте, я думаю о них очень часто. Перед своими детьми, которые три последних года живут без меня. Они уже и школу закончили, а я ни на одном выпускном не был. Перед женой, которая одна тянет домашнее хозяйство, ведь мы в деревне живем. У меня были совсем другие планы в этой жизни. Но случай, как видите, внес свои жестокие коррективы.
26 тонн смерти
Анатолий собирается на работу, а я жду его соседа. Поговорить со мной мужчина согласился, но попросил не называть настоящего имени. Николай, назову его так, вернулся с первой смены. В сером пуховике и простой кепке, которые можно купить на любом рынке. Гражданскую одежду здесь носить не запрещается.
— Если бы пришлось носить тюремную робу, с ума можно было бы сойти. Поверьте, и так на душе тошно, — рассказывает, глядя в пол, мужчина. — В июле прошлого года на трассе под Гомелем по моей вине погибли 5 человек. Я был на рабочем МАЗе. Впереди плелась телега, которую я решил объехать. Пошел на обгон, принял влево. А там — «Рено». Я по тормозам, но разве МАЗ остановишь сразу? Представьте, 26-тонная махина на мокрой от дождя дороге. Мы сошлись лоб в лоб. Не успел опомниться, как легковушку расплющило. Говорят, молодые люди погибли на месте. Такой силы был удар. Конечно, виноват. Если бы тогда не пошел на обгон, если бы раньше заметил легковушку, если бы не дождь… Сколько уже раз прокручивал заново этот день. Что толку сейчас об этом говорить. Пройдет время, может, все позабудется.
Николаю дали пять лет, год сняли по амнистии. На пять лет лишили прав. Сядет ли после освобождения за руль? Да. Он ведь водитель и этим зарабатывает себе на жизнь. Права будет стараться вернуть пораньше. По ходатайству нанимателя суд имеет право снять ограничение раньше.
— Как мы здесь живем? В бытовом плане нормально. Поскольку в колонии собственного производства нет, устроился работать в ПМК. В принципе, все «химики» трудятся в городе: кто на стройке, кто в районном ЖКХ, кто в местной больнице. Те, кто в ДТП сам получил травму, сторожат школы или магазины, — говорит Николай. — Очень скучаю по жене и детям. У меня ведь только жизнь стала налаживаться. Три года назад родился второй сын. Старшему уже 15 лет. А я в одночасье все пустил под откос…
«На свободу выйду с долгами»
В кухне обращаю внимание на молодого человека, готовящего себе кофе. Разговорились. Вадиму 25 лет, в колонии-поселении уже два года. Как же он оказался в этих стенах?
— Я подвозил девушку брата домой. Она приехала к нам в гости, мы отдыхали компанией, танцевали и выпивали. В час ночи подруга сказала, что ей нужно домой. На улице — дождь, холодно, транспорт в пригороде в это время не ходит. Не бросать же человека одного. Ну, я и сел за руль. Хотя до этого выпил и водки, и пива. В принципе, мы все были подшофе, — вспоминает Вадим. — До города оставалось километров пять. Передо мной шла легковушка, как мне показалось, очень медленно. Я пошел на обгон на повороте на скорости 100 километров в час, а на встречной полосе на меня несется машина. Руль выкрутить успел, но ударил впереди идущую легковушку. Вроде, несильно. А она выскочила на встречную и столкнулась с тем самым авто, от которого я увернулся. Оба водителя погибли.
Свою историю Вадим рассказывает как-то буднично, без тени раскаяния. Несмотря на то, что сел за руль пьяным: медицинское освидетельствование показало в крови 1,6 промилле алкоголя. Кажется, парень до сих пор не осознал, что его преступная легкомысленность стоила жизни двоим ни в чем не повинным людям.
Как было раньше? Как кормили на зоне (в тюрьме)?
До вступления в силу Приказа № 44689 от 14.12.2016, касающегося изменения питания в тюрьмах, заключенные жаловались на тюремную кухню.
Многие вспоминали ее с ужасом. Они говорили о том, что после домашних пирожков баланда кажется просто гадостью. Заключенных спасали только постоянные передачи.
Прибывая в лагерь, новички начинали испытывать стресс. Как результат – им постоянно хотелось «жрать», однако пища в не столько отдаленных местах была некалорийной.
Заключенные все чаще стали повторять фразу: «Что покушал, что радио послушал». Однако с 2016 года поменялся порядок кормления заключенных в тюрьмах. Теперь их стали кормить лучше, разнообразней и вкуснее.
Как раньше кормили на зоне
Тюрьма неподготовленному человеку может показаться истинным адом на земле. Помимо ограничения свободы и тотального контроля со стороны администрации, заключенные должны придерживаться внутренних порядков, по которым живет тюремное сообщество. И за любую ошибку здесь могут жестко наказать. Кроме того, в тюрьмах царит антисанитария и постоянная сырость.
До 2016 года еще одной из бед российских колоний было плохое питание. Заключенные часто жаловались на невкусную и непитательную тюремную баланду. Выжить в подобных условиях им помогали лишь регулярные передачи от родственников.
Кроме того, попадая в места не столь отдаленные, новички нередко испытывали стресс. И большинство арестантов-первоходов предпочитали этот стресс заедать. Но пища в тюрьме была некалорийной. Отсюда и появилась поговорка: «Что покушал – что радио послушал».
Ситуация изменилась в 2016 году, когда был кардинально изменен порядок кормления заключенных в тюрьмах. Теперь качество пищи стало лучше. Продукты стали более разнообразными и вкусными.
Изначально колония получает продуктов строго по норме, на каждого заключенного. Вопрос состоит в том, что с ними происходит потом.
Пищу в колонии готовят централизованно, и продукты идут в общий котел. Они туда попадают и перемешиваются, так что ни один эксперт не определит, сколько, например, мяса попало в состав зоновского «блюда». Зачастую к перераспределению мясных благ прилагает руку и администрация.
В большинстве колоний кормят ужасно. Основу невнятного рагу часто составляет подгнившая капуста, перемороженная картошка, явно недоваренная крупа и ошметки чего-то мясного. В колониях, расположенных в приморских регионах, зачастую дают рыбу, просоленную и высушенную до состояния камня.
В лазаретах установлены повышенные нормы питания, в реальности выражающиеся в скромном кубике маргарина, паре ложек сахара, сухом молоке и яйцах по большим праздникам.
Качество питания в зонах сильно различается в зависимости от аппетитов и степени совестливости начальства. Где крадут не слишком много, пищу можно хоть как-то переварить, но во многих ИК осужденные содержатся фактически впроголодь.
Баланду очищают, переливают и всяческим образом перерабатывают сами заключенные, однако даже столь сложные манипуляции редко приводят к более-менее съедобному результату. Приходится питаться с передачек и общака или голодать.
Причем если почитать котловой ордер (перечень продуктов), можно поразиться их многообразию и качеству. Не каждый человек на воле может позволить себе такое питание.
Как водится, во всех ИУ лучшие продукты идут на стол сотрудникам. Особо предприимчивые открывают даже халявные рестораны, где поварами, официантами и курьерами служат заключенные. Бизнес процветает, служащие колонии едят лучшее, зеки – отходы, при этом обслуживая собственную охрану. Правда, порой в котлеты, предназначенные для администрации, немыслимым образом попадает толченое стекло, но это совершенно другая история.
Конечно, осужденные не умирают от истощения – уж хлеба-то и сечки-«шрапнели» хватает на всех. Однако кушать хочется постоянно, причем не каких-нибудь ресторанных разносолов, а обычной домашней еды. Той же жареной картошки с котлетой.
Спасением для тех, кто не получает посылок из дома, выступает тюремный ларек. Там можно иногда затариться мясными консервами, зеленым горошком или чем-нибудь другим, но это при условии наличия денег на счету осужденного.
Во многих колониях имеются собственные подсобные хозяйства, где выращивают овощи и держат скотину. Заключенные там исправно работают, но плоды их труда попадают преимущественно на стол сотрудникам. Не всегда бесплатно, конечно, но за копейки. Правда, если в колонии есть собственная пекарня, там пекут действительно изумительный хлеб, которого хватает на всех. Уже хорошо.
Новые правила «кормежки» в тюрьмах России
С подписанием Приказа № 44689 от 14.12.2016 изменился порядок организации питания в тюрьмах России.
Что поменялось для заключенных, стала ли еда для них разнообразней и питательней?
Произошли такие изменения:
- Еда в следственных изоляторах теперь должна быть разнообразной. Это значит, что заключенных запрещается кормить в один и тот же день теми блюдами, которые были приготовлены из одних и тех же продуктов. Например, на обед раньше мог подаваться рисовый суп, а на ужин – рисовая каша.
- Теперь повара в тюрьмах должны готовить первые блюда не на воде, а на мясном бульоне. А вторые блюда должны готовиться по-разному. Например, если подается котлета, то она должна быть приготовлена в двух видах – жареном и тушеном.
- В исправительных учреждениях предполагается трехразовое питание. Временной промежуток между завтраком, обедом и ужином не должен превышать 7 часов. Если речь идет о воспитательных колониях, где отбывают наказание несовершеннолетние лица, тогда для них предполагается пятикратное питание.
- В течение месяца заключенным должен выдаваться узвар – компот из сухофруктов или кисель. А в воспитательных колониях могут выдаваться такие напитки: кофейный напиток, какао, кисель, сок.
- Подавать холодный чай людям, отбывающим наказание, теперь запрещено. Также не разрешается кормить заключенных холодной едой. Все эти принципы прописаны в приказе. Так, первые блюда должны подаваться в теплом виде при температуре не ниже 75 градусов, вторые – не ниже 65 градусов, а чай – не ниже 80 градусов.